Редко бывали такие вечера во дворце, но все же бывали.
Перед ужином изволил император (Павел I) пройти на половину к цесаревичу Александру. Долго слушали, как играла великая княгиня Елисавета Алексеевна на арфе. Поцеловал невестку в лоб и милостиво улыбнулся сыну.
- Молодец у тебя жена: тихая, скромная, и слюнявости нет, как у других прочих.
Много смеялся и шутил государь и за столом. Говорил, что давно так приятно праздников не проводил.
- На следующий год всех увезу вас куда-нибудь из Петербурга на святки. Неприятно здесь. Поедем в Москву или в деревню даже. Будем с гор кататься, гуси есть, гадать. Вон уже у Николая глаза блестят. – И, засмеявшись, он ущипнул за щеку сына.
- Если позволит ваше величество, то все перечисленные удовольствия, пусть не в той мере, все же может доставить и суровый Петербург, - вымолвил присутствующий здесь граф Пален. – Наипаче же, что касается гаданья. Здесь же во дворце вашего величества есть старуха, отставная судомойка, весьма в гадании и знании примет искусная. Многие к ней обращаться не гнушаются.
- Вот как, - с живостью подхватил государь, - гадают мои камер-юнкера: или награду получат, или когда под штраф угодят. Что же, веди нас к сей волховнице, может, и нам что о судьбе Российской империи предскажет.
Встав из-за стола и пригласив всех мужчин следовать за ним, государь прошел в маленькую гостиную, куда вскоре была приведена графом Паленом старуха, за которой два камер-лакея несли лукошко с курицей и еще какие-то приспособления для гадания.
Старуха, увидав государя, бросилась на колени и, видимо, думая, что привели ее для строжайшего наказания, со слезами молила пощады.
- Встань, бабушка, - ласково промолвил государь. – Вот граф хвастался, что искусна ты в гадании, так сделай милость, не утаи, что ждет нас в наступающем завтра новом году.
Не скоро поняла старуха, что требуется от нее, но наконец разложила на белом полотенце кучки: в одной зерно, в другой золотая монета, в третьей медная и т.д. Государь сидел в кресле и задумчиво смотрел на все эти приготовления.
Бормоча про себя какие-то слова, старуха все приготовила и попросила погасить все свечи, кроме одной.
Оплывала свеча, тускло освещая старуху, ползающую на коленях перед полотенцем, государя, окруженного великими князьями, камер-лакея с лукошком.
Кудахтала жирная, как смоль черная курица, когда старуха развязала лукошко, нахохлившись с важностью, поджимая ногу, постояла курица, видимо привыкшая к подобным упражнениям.
Медленно пошла курица по белевшему полотенцу и наконец у одной из последних кучек остановилась, будто рассматривая, что там положено, потом нагнулась и клюнула сухой комок земли.
Ахнула старуха, крикнула что-то. Испуганная криком, бросилась курица с громким кудахтаньем и напрасно ловили ее два камер-лакея и граф Пален.
- Что же? – спросил нетерпеливо государь, когда старуха, повалившись на пол, охала, заливаясь слезами…
- Я приказываю тебе, говори! – уже крикнул государь.
- Язык отрежь, не скажу, - вопила старуха.
Государь порывисто вскочил, и со звоном покатилось кресло.
- Как глупо, как глупо подобным потворствовать суевериям, - сказал он и, раздраженный, быстро вышел.
Граф Пален подошел к цесаревичу Александру, стоявшему, по обычаю своему, с опущенными ресницами.
- А знаете, ваше величество, - тихо сказал граф, - ведь курица смерть предсказала.
На секунду вспыхнули голубые глаза цесаревича, но, опять опустив томно ресницы, ничего не ответив, вышел он из комнаты вслед за братьями своими.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
momijizukamori
С.Ауслендер. Черная курица
Date: 2013-12-19 01:28 am (UTC)Редко бывали такие вечера во дворце, но все же бывали.
Перед ужином изволил император (Павел I) пройти на половину к цесаревичу Александру. Долго слушали, как играла великая княгиня Елисавета Алексеевна на арфе. Поцеловал невестку в лоб и милостиво улыбнулся сыну.
- Молодец у тебя жена: тихая, скромная, и слюнявости нет, как у других прочих.
Много смеялся и шутил государь и за столом. Говорил, что давно так приятно праздников не проводил.
- На следующий год всех увезу вас куда-нибудь из Петербурга на святки. Неприятно здесь. Поедем в Москву или в деревню даже. Будем с гор кататься, гуси есть, гадать. Вон уже у Николая глаза блестят. – И, засмеявшись, он ущипнул за щеку сына.
- Если позволит ваше величество, то все перечисленные удовольствия, пусть не в той мере, все же может доставить и суровый Петербург, - вымолвил присутствующий здесь граф Пален. – Наипаче же, что касается гаданья. Здесь же во дворце вашего величества есть старуха, отставная судомойка, весьма в гадании и знании примет искусная. Многие к ней обращаться не гнушаются.
- Вот как, - с живостью подхватил государь, - гадают мои камер-юнкера: или награду получат, или когда под штраф угодят. Что же, веди нас к сей волховнице, может, и нам что о судьбе Российской империи предскажет.
Встав из-за стола и пригласив всех мужчин следовать за ним, государь прошел в маленькую гостиную, куда вскоре была приведена графом Паленом старуха, за которой два камер-лакея несли лукошко с курицей и еще какие-то приспособления для гадания.
Старуха, увидав государя, бросилась на колени и, видимо, думая, что привели ее для строжайшего наказания, со слезами молила пощады.
- Встань, бабушка, - ласково промолвил государь. – Вот граф хвастался, что искусна ты в гадании, так сделай милость, не утаи, что ждет нас в наступающем завтра новом году.
Не скоро поняла старуха, что требуется от нее, но наконец разложила на белом полотенце кучки: в одной зерно, в другой золотая монета, в третьей медная и т.д. Государь сидел в кресле и задумчиво смотрел на все эти приготовления.
Бормоча про себя какие-то слова, старуха все приготовила и попросила погасить все свечи, кроме одной.
Оплывала свеча, тускло освещая старуху, ползающую на коленях перед полотенцем, государя, окруженного великими князьями, камер-лакея с лукошком.
Кудахтала жирная, как смоль черная курица, когда старуха развязала лукошко, нахохлившись с важностью, поджимая ногу, постояла курица, видимо привыкшая к подобным упражнениям.
- Клюнь, клюнь, предскажи, каково здравствовать, каково царствовать батюшке нашему Павлу Петровичу, - бормотала старуха.
Медленно пошла курица по белевшему полотенцу и наконец у одной из последних кучек остановилась, будто рассматривая, что там положено, потом нагнулась и клюнула сухой комок земли.
Ахнула старуха, крикнула что-то. Испуганная криком, бросилась курица с громким кудахтаньем и напрасно ловили ее два камер-лакея и граф Пален.
- Что же? – спросил нетерпеливо государь, когда старуха, повалившись на пол, охала, заливаясь слезами…
- Я приказываю тебе, говори! – уже крикнул государь.
- Язык отрежь, не скажу, - вопила старуха.
Государь порывисто вскочил, и со звоном покатилось кресло.
- Как глупо, как глупо подобным потворствовать суевериям, - сказал он и, раздраженный, быстро вышел.
Граф Пален подошел к цесаревичу Александру, стоявшему, по обычаю своему, с опущенными ресницами.
- А знаете, ваше величество, - тихо сказал граф, - ведь курица смерть предсказала.
На секунду вспыхнули голубые глаза цесаревича, но, опять опустив томно ресницы, ничего не ответив, вышел он из комнаты вслед за братьями своими.
Источник текста